Опубликованы материалы дискуссии «Границы спектакля. Где располагается сегодня спектакль?»
19 August 2017

Борис Юхананов: Мир, как мы знаем, прекрасен именно потому, что его пронизывает невероятное разнообразие — в том числе и разнообразие границ. Сегодня мы можем наблюдать тотальное преодоление границ или их изменение; возможно, возникают новые границы, которые мы не успеваем осознать.

Например, мы говорим о слове. В начале 80-х мы вместе учились с Климом у двух прекрасных мастеров, у Эфроса и Васильева. В первую очередь, они занимались с нами диалогом — как превращать диалог в игру. В те времена все, что я делал, часто не умещалось в эти рамки, но я все равно каждый день возвращался к ремеслу: автор, написанная им пьеса, режиссер, который должен разгадать и обобщить авторский замысел, актер, который все это сыграет. Казалось, что театр целиком умещается в простую коммуникативную схему.

Прошло время. И оказалось, что это не совсем так, что этой формулой не исчерпываются ни театр, ни восприятие мира. Выходя из ГИТИСа, мы не знали очень многого — про таинство создания сценографии, про возможности работы с тканью, с фактурой, с костюмом, про то, что скрывается за светом, за организацией световой партитуры, и как стремительно все это — не менее стремительно, чем киноиндустрия, — развивается. И я вдруг ощутил невероятную тоску по технологиям. Но изучать их, встретиться с ними в реальной практике я не мог — у меня не было ни денег, ни возможностей. И я ощутил себя в каком-то новом рабстве. Я ощутил себя (не в первый раз, надо признаться) тем самым древним евреем, который в очередном акте своей жизни должен вновь испытывать палки ограничений, палки границ.

Конечно, Моисеев порыв андеграундной души заставил меня ступить на этот нетвердый песок. Я шел почти сорок лет по этой пустыне (вам ничего это не напоминает?), пока не вымер окончательно. Чтобы избавиться от границ, надо умереть, это нам еще Моисей объяснил. Нужно, чтобы твой внутренний народ полностью сдох, — только тогда тебе откроется этот брезжущий Иерусалим театрального универсума. Так возник Электротеатр.

Но пока я разбирался во всем этом тяжелом знании театральных технологий, театр пренебрежительно вышел наружу, сказал, что все это хрень, — и стал проживать на тех самых пустырях, где я когда-то начинал. Это удивительное чувство, парадоксальная петля — «А не зря ли я прожил свою жизнь?»

Чтобы избавиться от границ, надо умереть, это нам еще Моисей объяснил.

Нет, похоже, что не зря. Теперь тем, кто находится на этих пустырях, я как родной. Я могу послать им сигнал — но не отрицания, не пренебрежения, а родства. И вот этот сигнал родства, как мне кажется, наполняет театр сегодня. В наши дни границы расширились настолько, что сигнал родства проходит в самые дальние уголки мира и человека. И если мы будем идти путем родства, то сможем обнаружить, насколько изумительно разнообразен сегодня театр и насколько он родственен во всех своих, казалось бы, противоположностях.

Когда Ги Дебор в конце 50-х годов вздыхал об обществе спектакля, наполняясь левыми энергиями, то он даже не мог себе представить, насколько он прав. Только его минус надо перечеркнуть еще раз — и увидеть в нем плюс.

читать полностью