Юханановфест. Галерея "Х.Л.А.М.", Воронеж.
Критик Вадим Рутковский представляет фильмы «ТеатрТеатр» и «Сумасшедший принц: Особняк»

Добрый вечер! Меня зовут Вадим Рутковский. Я много-много-много лет пишу про кино и чуть меньше – про театр, но тоже достаточно много.

Почему я оказался здесь. Воронеж – мой родной город. Вы все знаете, что это город, где Борис Юхананов, герой этой ретроспективы, учился в 70-е годы в Институте искусств. И когда он узнал, что я могу быть здесь в январские-февральские дни – он предложил мне представить фильмы этой ретроспективы.

Я, конечно же, сразу согласился по двум причинам. Первая – о которой я уже сказал, что Воронеж – город, с которым я очень-очень плотно связан. Вторая причина – это любовь и интерес к фильмам, спектаклям, ко всему, что делает Борис Юрьевич.

Я подумал, что сегодняшний вечер и как минимум три следующих вечера, когда мы смотрим фильмы видеоромана «Сумасшедший принц», – это путешествие на машине времени. Это перемещение в 80-е годы.

У меня в руке брелок-лампочка. Это лампочка, которую раздавали на открытии Электротеатра Станиславский. Наверное, вы знаете, что Борис Юхананов сейчас худрук Электротеатра Станиславский, бывшего Московского драматического театра имени К. С. Станиславского, полностью переформированного, переделанного и превращенного в нечто совсем другое. Эта лампочка будет нашей пусковой кнопкой для перемещения во времени, для перемещения в 80-е годы. Я ее включил – мы начинаем наше путешествие. Положу сюда.

Сегодня – два фильма: первый называется «Театр Театр», второй называется «Особняк». «Особняк» – это первая глава видеоромана «Сумасшедший принц». Материал этого фильм снят с 1986 году, но окончательная монтажная версия, которую мы сегодня смотрим, датирована 2017 годом. А почему это так, я скажу чуть позже.

Сначала, наверное, надо рассказать, что такое «Театр Театр», которому посвящен первый и совсем короткий, получасовой фильм. Для этого придется очень коротко вернуться к биографии Юхананова, к тому, с чего я начинал.

Кстати, вернусь сначала даже не к биографии, а к своему собственному сегодняшнему утру. Я приехал сегодня на Казанский вокзал в Москве чуть раньше, чем планировал. У меня было какое-то время до отправления поезда. Я стоял в вокзальном фойе и увидел Бориса Юхананова, который вернулся из Воронежа в Москву.

Я не стал его отвлекать, потому что это было довольно сложно, было некое пространство между нами. Было бы так… немного неудобно кричать: «Эй! Борис Юрьевич, привет-привет! Я здесь!» Но я подумал, что это символическая передача эстафеты ко мне сегодня, потому что я стоял и думал о том, о чем я буду говорить сегодняшним вечером, и тут из моих мыслей соткался настоящий Юхананов, который проходил по вокзальному фойе.

Итак, я сейчас уже сказал, что в 70-е годы, вы сами знаете, Юхананов учился здесь в Институте искусств, после чего он служил в армии. А поступил он в ГИТИС на курс к двум великим режиссерам: к Анатолию Эфросу и к Анатолию Васильеву – в 80-е годы.

Почему я об этом говорю? Чтобы подвести к тому, как возник «Театр Театр» – первая команда, группа, организация, тело (не знаю, какое слово здесь будет более уместно), первый организм, созданный Юханановым.

В прессе, еще в советской, еще в перестроечной прессе, в журнале «Театральная жизнь» коллектив «Театр Театр» называли первой независимой театральной организацией в России. Но любое слово, которое мы будем использовать, будет не совсем точным и не совсем полным, потому что это именно, наверное, тело, сформированное единомышленниками, сформированное людьми, которые относились к искусству, к театру не как к коммерческой продукции. Я думаю, что в 80-е годы еще даже и не было термина «коммерческая продукция». Они относились к этому как к жизни, и здесь возникает важное слово в мире Юхананова – «жизнетворчество». Это был один из актов его жизнетворчества.

Итак, в 80-е годы Юхананов учится у Эфроса и Васильева. Он уже на 2-м курсе – если, надеюсь, я не ошибаюсь – стал ассистировать Васильеву в постановке его спектакля «Серсо» и был увлечен репетициями собственного проекта «Мизантроп», постановкой по Мольеру. Что-то показывалось в Театре на Таганке, где тогда работал Эфрос, которому этот проект не понравился. И Юхананов ушел из театральных стен на улицу, потому что первое публичное представление юханановского «Мизантропа» было дано в одном из арбатских двориков, который был преображен и которым стал такой несанкционированной площадкой для театра.

Вообще несанкционированные площадки – это то, что отличало «Театр Театр», вот это самое детище Юхананова, придуманное им официально в 1986 году, потому что впервые этот термин «Театр Театр» родился в апреле 1986 года как раз после того, как «Мизантроп» был сыгран в этом арбатском дворике. Я, может быть, потом обращусь к своим закладкам и процитирую самого Бориса Юрьевича, может быть, и нет. Пока говорю сам.

Первый фильм, который мы сегодня смотрим, называется «Театр Театр», так же как тот самый проект Юхананова. Это короткий, получасовой видеоколлаж, который смонтирован из разных работ, но большая часть «Театра Театра» – это проект «Наблюдатель». Спектакль, проект, который Юхананов ставил по пьесе молодого драматурга Алексея Шипенко по пьесе, посвященной рокерам.

Репетиции начинались в середине 80-х годов в Театре имени Моссовета при посредничестве, при помощи Анатолия Васильева, который привел туда Юхананова. Репетиции длились год, и результат обещал быть достаточно успешным. Но в Театре Моссовета ничего из этого не вышло, потому что в какой-то момент, спустя год репетиционной работы, для проекта «Наблюдатель» понадобилась покупка электрогитар, понадобилась покупка всех рокерских причиндалов, потому что, по идее Бориса Юрьевича, в этом спектакле должны были петь и в итоге пели песни Бориса Гребенщикова, группы «Кино», сегодня уже забытой группы «Сияние». Так или иначе, артисты должны были примерить на себя образы рок-музыкантов, и этот спектакль был невозможен без полноценного оборудования, необходимого рок-группе.

В Театре Моссовета этого не случилось. Репетиции переместились, спустя какое-то время, спустя тот временной промежуток, к которому я вернусь через пару минут, в здание бывшего кинотеатра «Уран», которое потом стало театром «Школа драматического искусства» на Сретенке. И в итоге спектакль «Наблюдатель» был сыгран всего один раз в Западном Берлине, где на фестивале искусств, посвященному, в том числе, перестроечному искусству, позволили сыграть укороченную версию «Наблюдателя». Об этом первый фильм – коллажный срез того, что делал «Театр Театр» в 80-е годы. Далеко не всего, потому что часть того, что делал «Театр Театр» – это фильм «Особняк».

А сейчас вот почти в ритме мигания этой лампочки мне придется перепрыгивать через годы, потому что «Театр Театр» охватывает временной промежуток ближе к финалу 80-х годов. И, кроме «Наблюдателя», в фильме «Театр Театр» возникнут кадры из проекта Юхананова «Октавия».

Это не та «Октавия», которую показывали здесь позавчера, не та опера, написанная композитором Дмитрием Курляндским, которую сыграли в прошлом году в Амстердаме. Это самая первая «Октавия», которая стала прощанием с «Театром Театром», на самом деле. Это было прощание и с постмодерном, с которым работал Юхананов, и прощание с «Театром Театром». Но о ней я говорю в первую очередь, потому что кадры из «Октавии» вы увидите в фильме «Театр Театр», который идет сегодня первым. И именно порядок показа определяет и мой спич.

Но до уличного показа «Октавии» в Москве, фрагменты которого запечатлены в «Театре Театре», сам «Театр Театр» был в Петербурге. Это петербургская (еще тогда ленинградская) тема.

И сейчас я позволю себе прочесть, как, собственно, все это возникло. Есть такой актер Никита Михайловский… Был такой актер Никита Михайловский, о котором я буду говорить подробно завтра, когда мы будем смотреть фильм «Игра в ХО». Старинный товарищ Юхананова, у которого он основался в Ленинграде. С которым они придумали «Академию болтологии» еще до того, как был создан «Театр Театр».

Вот, что рассказывает об этом создании Юхананов: «А что в Питере? Здесь-то шла своя жизнь. Я обитал у Никиты, бывал у него по разным причинам. У Никиты я познакомился с Женей Калачевым и Анджеем Захарищевым фон Браушем. Но никакого особенно большого разговора о театре во время всех этих знакомств не случилось.

А два года назад на Таганку приехало вдохновенное существо, вошло в “Серсо”. (“Серсо” – это спектакль Васильева. Легендарный спектакль, где Юхананов был ассистентом режиссера). Вдохновенное существо – это был Женя. Мне тогда даже в голову не приходило, что идею “Театра Театра” можно реализовать. Это никому тогда не приходило в голову, кроме этих двух ленинградских безумцев. В какой-то момент Женя сказал: “Надо срочно сделать театр”.

Мы поняли, чего хотим, что у нас есть собственная теория, есть для нее база, есть, наконец, такая общность, ясны люди, которые внутри нее существуют. Эта наша теория – теория нового романтизма – имела реальное начало – Академию болтологии, которую реализовывал Никита…» Собственно, вот так спонтанно, насколько я понимаю, за ночными домашними разговорами, возникла, сформулировалась идея «Театра Театра».

Хотел сказать: «С чего начинался “Театр Театр”», – и понял, что я не могу так категорично утверждать, с чего он начинался, потому что это сложный организм, где было много всего. Был квартирный театр ужасов Doors. Были спонтанные поэтические акции, которые выходили за все в те годы мыслимые пространства: выходили на улицы, в ленинградское пространство, в общественный транспорт. Но буду придерживаться официальной хронологии. В официальной хронологии «Театр Театр» начался, как я уже сказал, с московского уличного показа «Мизантропа» и потом перенесся в Петербург, где… В Ленинград. Уже не первый раз себя поправляю, но вы понимаете, почему это сейчас довольно сложно…

Из зала:

– Да Питер и тогда Питером был.

Вадим Рутковский:

– Питер был всегда Питером, да. И проектом, с которым стартовал «Театр Театр», был проект, который назывался «Монрепо». Возможно, вы знаете, «Монрепо» – это парк в Выборге. Юхананов вспоминает, что он оказался в этом папке впервые с Юрием Хариковым, художником, с которым долгие годы сотрудничал и продолжает сотрудничать. И, кстати, Хариков сотрудничал с Михаилом Бычковым, худруком нашего Воронежского Камерного театра. Спектакль «Каин» они делали вместе.

И Хариков устроил Юхананову экскурсию – ну, может быть, опять-таки не очень точное слово – путешествие по парку Монрепо, который вдруг проявил какую-то мистическую сторону. Это путешествие по парку, в который волен зайти любой турист, любой гость Выборга, оказалось путешествием по жизни барона, придумавшего этот парк. Эти ландшафты приобрели совсем другое измерение. И первым проектом «Театра Театра» стал проект – после «Мизантропа», хорошо, вторым – стал проект «Монрепо», во многом предвосхитивший то, что сегодня мы называем иммерсивным театром. Условно, театральные бродилки, когда люди оказываются в каком-то доме, в каком-то помещении. И здесь нет итальянской коробки, нет сцены. Они путешествуют и оказываются свидетелями или соучастниками какого-то действа.

Вот так уличная жизнь «Театра Театра», о которой я сказал, поэтические акции и театр ужасов Doors превратились в путешествие по заброшенному особняку, населенному актерами, которые разыгрывали там частично «Мизантропа», частично Теннесси Уильямса, частично собственные импровизации. И «Монрепо», проект, придуманный после посещения реального парка Монрепо, стал театральным проектом «Театра Театра», тотального театра Бориса Юхананова.

Если вы не против, я могу вам еще прочитать фрагмент, связанный именно с «Монрепо», чтобы были не только мои слова. Сейчас будет маленькое дополнение, собственно, от самого героя сегодняшнего вечера, к моей короткой историко-биографической справке: «Это самый, может быть, заветный наш спектакль, связанный с мифом, который был положен в эзотерию “Театра Театра”. Мифом о парке Монрепо. Однажды я попал в Выборг вместе с художником нашего театра Юрой Хариковым. Парк открылся мне как огромное послание из ХIХ века от человека, которого звали барон Николай. Он создал искусственный парк, и мы двигались по тропинкам этого парка и понимали, что только в этом движении ты познаешь самого себя. Огромная территория реальной земли – сосны, мох, вереск – и во всем этом человек, которого давно уже нет… Это так похоже на театр, который есть и которого в то же время никогда нет. Монрепо подарил мне как бы мгновенное путешествие во времени. Я понял, что должен сделать спектакль, построенный на этом чувстве.

Мы нашли огромный дом на капитальном ремонте: какая-то дикая смесь из камней, лепнины и кирпичей, огромных окон и разрушающихся балок. Спектакль был основан на простой идее: в каждой комнате разыгрывался какой-нибудь эпизод, разыгрывался нескончаемо. А вокруг, как сквозь живую скульптуру происходящего, ходят зрители. Им навстречу рождаются все новые сцены, разыгрываемые в комнатах и коридорах, и зрители погружаются в странный, в жанре “Монрепо”, спектакль – так назовем его – и углубляются в дом, у которого нет пределов. Репетиции этого зрелища казались спектаклем – в какой-то момент мы просто открыли их для зрителя. Три раза он жил в форме открытой репетиции».

Часть этих открытых репетиций вошла в фильм «Особняк», который сегодня в программе идет вторым.

 Я неслучайно решил процитировать дословно слова Юхананова, чтобы перейти к проекту «Сумасшедший принц»: «Это так похоже на театр, который есть и которого в то же время никогда нет». Театр – эфемерная вещь. И театр, с одной стороны, – это абсолютный антоним видео, потому что видео фиксирует реальность. Видеоискусство прямо противоположно театральному, которое существует вот только здесь и только сейчас.

Но видео оказывается для театра очень важным помощником, потому что видео позволяет документировать происходящее. Видео оставляет для нас… Хотел сказать «для потомков», но мы как бы не совсем потомки. Мы – современники. Но видео оставляет для нас возможность увидеть то, что мы в силу возраста не могли увидеть, не могли увидеть в силу разных причин тогда, когда это рождалось. А для Юхананова видео стало отдельным инструментом, отдельным способом не только документации, но диалога с окружающим миром, с самим собой, с природой, с пространством и со временем.

В одном из интервью еще в 80-е годы Юхананов говорил, что видео он, по сути, занялся еще тогда, когда самого слова «видео» не было. И это случилось именно в Воронеже. В провинциальном городе Воронеже, где Юхананов учился в Институте искусств, он создавал магнито-романы, ходя в течение 10 дней по городу, пытаясь зафиксировать свои впечатления от города, жизнь города. Надиктовывая это на магнитную ленту и потом монтируя романы, написанные здесь во время обучения в Институте искусств. Это было, еще раз поясню, в 70-е годы, когда ни о каком видео речи не шло.

В 80-е годы почти одновременно с «Театром Театром» возникло то, что называется «Всемирный Театр Театр Видео». Это название, придуманное самим Борисом Юрьевичем. Вот как это произошло: «Абсолютно случайно фотограф Сергей Борисов получил в руки видеокамеру. Это была самая простая VHS-ная видеокамера, которая в итоге попала и ко мне. Я стал с ней играть и понял, что это изумительный инструмент! Мечта новой волны! Тогда все мечтали о долгих планах, а тут 3 часа у тебя сама по себе льется пленка, недискретный мир. Вот это чувство, что у тебя в руках твоя собственная голова, когда ты можешь, не расставаясь с самим собой, превращать окружающее пространство в текст, – это поразительное чувство я пережил сразу же, впервые встретившись с видеокамерой. Я пережил ее не как новейший, а как архаичнейший инструмент, как возможность проявить наружу льющуюся непрерывность речи, отражающую недискретность мира». И результатом столкновения, знакомства, встречи Юхананова и видеокамеры стал «Видеороман в тысячу кассет “Сумасшедший принц”».

Немножко в сторону. Для Юхананова важно эволюционное развитие проектов. Он мыслит глобальными категориями. И это не тот режиссер, который делает один спектакль, и этот спектакль заканчивается на самом себе. Как правило, это многолетний процесс, «новая процессуальность» (термин самого Юхананова), которая развивает какую-то идею, какой-то проект в течение долгого времени. Здесь будет показано несколько генераций проекта «САД», но первым таким эволюционным долгоиграющим, если говорить совсем простыми словами, проектом стал видеороман «Сумасшедший принц».

Что это такое. У «Сумасшедшего принца» есть матрица – много-много-много часов видеоматериала, отснятого на спектаклях Юхананова, в обычной жизни, в бытовой среде, в городской среде. И из этих матриц, которые позволяют предположить огромное количество монтажных вариаций, в течение последующих лет создаются фильмы, приобретающие законченность.

Вот сегодня мы смотрим первую главу видеоромана «Сумасшедший принц». Она называется «Особняк». И эта первая глава была окончательно официально смонтирована только в прошлом 2017 году.

О названии «Сумасшедший принц». В этом цикле есть главы, которые называются «Сумасшедший принц: Фассбиндер», «Сумасшедший принц: Эсфирь». Но неправильно было бы считать, что сумасшедший принц – это и есть в каком-то случае Фассбиндер, а в каком-то случае это Эсфирь, а в каком-то случае это (...). Сумасшедший принц – не герой этих глав. «Сумасшедший принц» – это метод, это обозначение самого жанра вот этого видеофильма, который мы будем смотреть. Это обозначение отношения автора к тому, что там показывают на экране.

Понятно, что первый сумасшедший принц, который возникает, я думаю, в головах всех людей, которые более или менее знакомы с мировой драматургией – это Гамлет. Главный сумасшедший принц мира – это Гамлет. И сам Юхананов… Давайте я, чтобы ничего не перевирать, опять процитирую. Так вот, отчего возник «Принц» изначально: «Тогда – это все-таки было очень давно – для меня была важна история европейского эзотеризма. У тамплиеров, в целом ряде других европейских посвящений “принц” – это особого рода стадия, стадия развития посвященческого сознания. Я тогда именно через это разбирал “Гамлета” – как посвященного. Только принц стал сумасшедшим, потому что посвящение свихнулось, с ним что-то произошло в ХХ веке, оно перестало исполнять главную свою обязанность – передачу традиции. И вот из этого чувства сумасшедшего принца, который был не персонажем, а каким-то ракурсом отношения с героем, возникло название видеоромана».

Первая глава – «Особняк». Собственно, из ее названия понятно, что сумасшедший принц – это не герой, потому что особняк не может быть сумасшедшим принцем. Особняк – это пространство и место действия. Основана как раз на спектакле «Монрепо» и отчасти на спектакле «Хохороны» – это следующий за «Монрепо» проект «Театра Театра».

«Хохороны» игрались для зрителей, насколько я знаю, всего один раз в ленинградском Дворце молодежи и после этого были изгнаны оттуда тогдашней администрацией Дворца молодежи.

Фрагменты, которые вошли в «Особняк», в принципе дают панорамную картину андеграундной культуры 80-х годов. Сейчас я должен пояснить, в чем опять-таки неточность слова «андеграундная культура» и коротко рассказать, когда я сам впервые узнал о Юхананове.

Я узнал о Юхананове не как о театральном режиссере, а как о кинорежиссере, как о представителе параллельного кино. Как раз тогда на рубеже 80-90-х годов, когда я еще был школьником, появились первые тексты, посвященные параллельному кино.

Наверное, здесь почти никто не помнит, что такое Советский Союз и кино в Советском Союзе. Кино в Советском Союзе, как и все остальное, было частью государственной системы. Существовали кинолюбители, но их работы не имели никакого отношения к искусству. Были радиолюбители, были кинолюбители – это были, скорее, такие технарские развлечения.

Но именно в 80-е годы возникло параллельное кино. «Параллельное» – это было точное слово. Как раз одно из тех немногих точных слов, потому что это было не диссидентское движение, это не было движение, направленное на какое-то свержение строя, хотя оно фиксировало кризис и фиксировало последние годы угасающего Советского Союза. Но это было именно параллельное направление.

В Петербурге его самыми яркими и, может быть, единственными представителями были некрореалисты: Евгений Юфит, который будет появляться в фильмах Юхананова. В частности, завтра, в завтрашних фильмах. А в Москве для меня, школьника 80-х годов, параллельное кино олицетворял клуб «Сине Фантом», братья Алейниковы, Борис Юхананов и его проект «Сумасшедший принц». То есть когда-то для меня Юхананов был именно кинорежиссером, видеорежиссером, автором видеопроектов.

Теперь я уже могу говорить, на чем был основан, в частности, «Особняк». Вы увидите, что он состоит, если очень грубо, из трех сцен.

Первая сцена –достаточно безумный, дикий хэппининг, который устраивают в пространстве вот этого разваливающегося, почти пугающего [особняка] – но при этом хэппининг достаточно веселый и безумный – разные люди, среди которых узнаются Густав Гурьянов, барабанщик группы «Кино», художник Олег Котельников.

Следующие два акта как раз основаны на тех фрагментах театральной постановки Юхананова, которые входили в «Монрепо» и в «Хохороны». Первый, то есть второй фильм, но первый из тех актов, о котором я говорю, – это монолог актрисы Ларисы Бородиной. Лариса Бородина была… я не могу сказать звездой в 80-е годы, но она играла в нескольких достаточно громких фильмах середины 80-х: «Прощай, зелень лета…», в очень остром азербайджанском фильме, в социальной комедии «Мерзавец». А достаточно недавно я узнал, что Лариса Бородина, которую я до какого-то момента воспринимал как важную актрису кино времен перестройки, была сподвижницей Юхананова, была одной из зачинательниц «Театра-Театра». И в этом фильме, и в этих проектах, и в «Театре Театре» ее имя усложняется – она Маша-Лариса Бородина-Ватерлоо-Аустерлиц-Сталинград. Возможно, я пропустил какой-то из фрагментов ее имени.

Так вот, в условно второй части первой главы «Сумасшедшего принца: Особняк» вы увидите ее монолог, основанный на тексте Теннесси Уильямса. А в третьей части будет очень острый и бередящий, царапающий, вызывающий дискомфорт монолог Ады Булгаковой. Она была ди-джеем в 80-е годы, женой гитариста группы «Секрет», работала в «Театре Театре». В этом монологе невозможно понять, где здесь срежиссированное, придуманное заранее – а монолог посвящен насилию, которому подверглась героиня Ады – где здесь вымысел, где здесь то, что Ада придумала вместе с Юханановым, а где здесь реально пережитое, достаточно трагичное и жутко пережитое.

Вот на этом отсутствии границ между жизнью и искусством, между искусством и повседневностью, мне кажется, построено… Это базис «Театра Театра» и базис Юхананова, и как минимум базис того периода в жизни и творчестве Юхананова, которому посвящены сегодняшние фильмы и будут посвящены ближайшие показы.

На этом я заканчиваю. Если чего-то я недоговорил и не рассказал – у нас впереди есть еще несколько вечеров. Я надеюсь на какую-то ответную реакцию, на какой-то feedback, чтобы понимать, о чем говорить интересно, а о чем говорить не очень интересно, и насколько это получается.

Спасибо вам и давайте смотреть видео.

(Аплодисменты).

Вадим Рутковский: Лампочка не выключается. Машина времени действует.

Видео лекции