Мечтательная одинокая Нимфа, полуребенок-полуцветок, неокрепшая Душа, которой суждено пережить рождение, науку игр, любовь, смерть и снова рождение: Бог Дионис, высокопарный, как насекомое, и насекомое Шмель, чей укус знаменует посвящение в игры богов. Мертвый Летчик, скорбный герой стихов Малларме. Летчик гибнет, но из купола упавшего парашюта рождается прозрачная сфера, внутри которой музыканты, как жуки в капле древесного сока, исполняют «Детский альбом» Чайковского. Захватывающая красота света, костюмов и сценографии. Таков балет «Цикады», премьера которого прошла в Эрмитажном театре Петербурга, творении Кваренги.

Самое интересное, что создали этот балет бывшие авангардисты, хорошо известные в среде московского и ленинградского андеграунда – режиссер Борис Юхананов, балетмейстер Андрей Кузнецов, художник Юрий Хариков.

До сих пор независимая или так называемая «новая» культура располагалась «на дне» Петербурга. На мрачных дворах, чердаках и помойках цвел черным цветом абсурдный юмор некрореализма. Холодный и запущенный город-музей провоцировал на безобразия агрессивно-перевозбужденных чертиков соц-арта. На задворках строений Росси открывались дыры и лазы, ведущие в убогие ДК, где царили либо дикие, либо гордо-просветленные забавы рокеров. Со временем, когда ленинградский андеграунд, щурясь, вышел на большой простор выставок, гастролей и телепередач, он тут же стал судорожно хвататься за свое бывшее подвально-помоечное своеобразие, стремясь сохранить прежнее лицо для новых зрителей.

И вдруг авторы нового балета, которым андеграундная среда была родной и знакомой с младых ногтей, рассылают украшенные каллиграфическим почерком пригласительные билеты персонажам ленинградской богемы, предлагая им удостоить вниманием представление в Эрмитаже, а потом в великолепных смокингах выходят на поклоны, целуя руки балеринам. Союз муз, союз времен, союз двух столиц и двух культур – «новой» и просто культуры – вот знаки этого эксперимента, в который пустился «Санкт-Петербургский маленький балет».

Сценический облик «Цикад» соединяет представление о фокинском балете эпохи «Русских сезонов» с современными поставангардными поисками синтеза разных языков танца – с использованием открытий Баланчина, однако не придерживаясь неоклассической чистоты его хореографии, так же как и философской чистоты танца Бежара.

Вторая, бессюжетная, часть балета – «Любовники» – представляет чередование лирических и комических дуэтных танцев. Однако чередование неоднозначно: лирическим номерам – на музыку Брамса, Шопена, Генделя и Моцарта – присущ утрированно возвышенный стиль, в то время как бурлески комических любовников – сопровождаемые пьесами Юрия Ханина с их веселым примитивистским классицизмом – очень лиричны. Две части представления объединены связующими элементами, но главное – светлым ощущением детской свободы.

Отдаленные аналогии с постановками Пола Тейлора, Марка Морриса или Барышникова (который, кстати, оказал «Цикадам» и конкретную помощь) ничего не объяснят. Важна сама внутренняя основа, на которой строится спектакль, а она обнаруживается в осознании российской почвы и нового, складывающегося сейчас, менталитета.

Было ли когда-нибудь в истории нашей культуры время такой свободы, как сейчас? Свободы отказываться от всего прошлого вместе с его искусством и свободы к нему обращаться? Если западный постмодернист опутан культурой почти юридически, как бывшими женами, родственниками и кредиторами, то наш современный художник выглядит как Маугли, вдруг оказавшийся наследником погибнувшей цивилизации. Хочешь – наводи порядок, устраивай все на свой вкус, хочешь – плюнь и лети на другую планету.

Постановщики «Цикад» устраивают так, что мир оживших традиций оказывается юн. В нем по-настоящему печальны болезнь и смерть куклы, но радостна регенерация живого, возвращение Мертвого Летчика, пробуждение культуры к новой жизни, детство после смерти.

Новая культура не посрамила стен Кваренги. Возможно, с точки зрения радикалов-авангардистов, спектакль слишком удобен и повернут к зрителю, авторы не отказались от беспроигрышных ходов; с точки зрения балетоманов – танцевальному воплощению пока недостает совершенства. Это вопрос времени: «Санкт-Петербургский маленький балет» намерен создать высококлассную труппу, и для этого есть определенные предпосылки: в первую очередь – поддержка Музыкального фонда. Идеи новой целостности собирают молодых авторов и артистов в сообщество нового типа. Тусовки стали историей. Новая культура, как выясняется, становится просто культурой, мгновенно, в тот самый миг, когда возникает хотя бы недолгая возможность существования в традиционном статусе и традиционном пространстве.