Моментальные беседы о романе «Моментальные записки». Александр Шейн
4 November 2009 | запись беседы

Мне нравится все, что делает Борис Юрьевич. Я поклонник его мыслей. Тем более, когда они в виде книги. Неожиданно. Неожиданно для самого себя, я очень быстро ее прочитал, притом, что у меня много отвлекающих факторов. Мне приходится сценарии читать, и голова забита, и какая-то у меня сейчас жизненная ситуация активно сложная, но я все равно быстро прочитал книгу. И удивился этому.

Книга отличная! Я вообще люблю этот жанр. Я очень люблю Довлатова и люблю Лимонова. Я могу эту книжку отнести к такому жанру. Для меня важны те художественные произведения, где отражен целостный человеческий опыт. В этих «Моментальных записках» я прямо ощутил человеческий опыт, а это жутко важно, когда опыт целостный и он отражен – это всегда очень интересно. Все, что я сейчас говорю, очень субъективно. Для всегда меня важна эта целостность. Здесь фиксируется человеческий опыт, причем опыт высокого сознания, рассказывающийся доступным языком в очень колоритной, очень интересной и очень простой среде. Три этих фактора высокого сознания героя, абсолютно противоположного системе и обществу, и среде, в которой оно находилось, соединены здесь с очень доступным изложением. Это три составляющие, мне кажется, – залог «зрительского» успеха книги. Мне кажется, что если так отражен человеческий опыт, яркий еще к тому же, интересный, то он не может не быть интересным. То есть я неожиданно для себя вдруг обнаружил, не витальное произведение, а как бы абсолютную массу.

Я бы мог критически сказать о том, что, наверное, для популяризации, для массового читателя, книгу надо бы немножко сократить. Хотя не могу привести тот фрагмент, который бы я оттуда выкинул, поэтому, может быть, и не надо суетиться, и не надо ничего не трогать.

Запись в книге достаточно удобная, широкая, а я бы ее шире тогда сделал. Сначала надо привыкнуть к манере записи, она тоже авторская. Я не могу сказать, что она сразу меня впустила в себя... ну, эта строфа. Мне кажется, что, если бы она была бы шире написана, я имею в виду абзацы… более отделенные какие-то эмоциональные впечатления. Ведь она ценна чем эта книга, она ценна теми красками, теми впечатлениями. Я не знаю, что там сейчас придет мне в голову, образами, не знаю, дерева, которое поддерживает небо. Текст сам по себе самостоятельный, очень яркий, если бы он стоял отдельно, был выделен, шире, не боясь попасть в какую-то нестандартную запись, мне было бы удобнее его воспринимать, я бы останавливался. Потому что мне кажется, важно вести восприятие этой книги записью, остановками на тех замечательных, тонких наблюдениях, которые там присутствуют. Вообще наблюдения все там просто замечательные! Эта вся толстовщина, которая там присутствует, ну, просто восхитительна! Точно, пронзительно. Смешно и трогательно. Мой любимый жанр – это трагикомедия. Это сложнейший ювелирный жанр, очень целостный.

А мне интересно, что Вы скажете об этом дневниковом устройстве книги?

Это спонтанная имажинация. Я не знаю, что это до конца означает, но мой педагог, у которого я учился, употреблял это слово, ссылаясь на Достоевского. Он говорил, что Достоевский любил такое выражение «спонтанная имажинация». Спонтанная имажинация… образная эмоция.

К герою направлюсь. Ну, практически все, прочитавшие сейчас эту книгу, естественно, лично знакомы с Юханановым. Вам это обстоятельство не мешало, или вы все-таки героя как-то отделяли от персоны?

Не, мне не мешало. Мне не хватало… Вот тут может быть такой момент, что не хватает, может быть, обратной связи в этом случае. Каких-то обращений, т.е. ну, того, как они относились к герою, как они его называли. Если восстановить эту правдоподобность, в этом тоже будет обратная связь. Наблюдение. Если было бы немножко обратной связи, то, возможно, это и героев больше бы раскрывало. То, что автор отстранен… Да, нет, мне не мешало, но и не помогало. Может быть так, а может быть по-другому.

Но есть очень трогательный, есть пронзительный момент с ребенком. Есть какие-то неожиданные моменты, такие знаете… Вот, например, характер того человека, который режет бородавку. Как он палец под мышкой держал. Все это очень трогательно. Я это воспринимал как трогательное.

Дракончик?..

Да-да! Да, там масса вообще. Очень кинематографичная книжка.

Да, а вот можно об этом…

Можно. Прекрасный фильм.

Документальный или художественный?

Не, ну, он художественный, конечно. Он художественный, но можно просто как-то фантазировать, как это может быть. По стилистике его можно сделать документальным, в такой псевдо-документальной эстетике. Тоже было бы здорово. Просто от этого сменится жанр. Прекрасно было бы сделать огромный фотофильм на примере… Понимаете, в чем дело, это же оказывается собирательный образ. Ведь там целевая аудитория колоссальная. Все себя там должны узнать, и все себя узнáют, поэтому можно сделать фильм… То, что приходит в голову, взять собрать фотографии, документальные съемки со всей страны и сделать из разных людей одних и тех же персонажей. Ну, понимаете, да? Мне кажется, это будет считано, потому что это очень архетипичная история. Прекрасная. Притом, что она очень национальная, она и очень архетипичная.

Отличная книга! Будет пользоваться популярностью, надо ее издавать. Не надо бесплатно выкладывать ее в Интернет. Можно сделать в двух томах, в двух частях. Она хорошо делится. Ее можно сделать в двух частях.

А делится где?

По статусу сослуживца. Когда он переходит из категории в категорию. Там три, по-моему, категории? Три? Четыре?

Ну, по-моему, до ефрейтора…

Ну, вот сколько таких этапов, столько и сделать книжек. Ждать следующую. Можно сдвоенные сделать.

Как Вам кажется, а что заложено в этой линии с природой, в этих совпадениях эмоционального состояния героя и каких-то явлений природных?

Мне кажется, это такой опыт трансцендентальный, который испытал автор. Он некоторым образом стал самой природой в этот момент, в ней растворился. Когда, там не знаю, ссыт рано утром на траву и воссоединяется с природой, – он стал частью природы. Как раз в этом есть такой момент человеческий, и природа здесь осталась все той же природой. И все, что вокруг, он воспринимал естественно. Что мне еще нравится, там нету снобизма в описании. Это очень подкупает и делает еще ее более «зрительской». Не едкая книга. Она очень точная, ироничная, но не едкая, не злая.

И все-таки, что это за опыт, который герой переживает?

Как любой опыт, это опыт очищения.